Дино — отличный парень и надежный друг. У него большое сердце, добрые глаза и милая улыбка. Он горой стоит за близких людей и восхищается цветком, выросшим прямо на асфальте. Дино — настоящий ангел, просто пай-мальчик. И когда он назначил мне встречу у статуи Равновесия после лекций, я не нашла ни одной причины, чтобы ему отказать.

Нетерпеливо покачиваю ногой, то и дело бросая взгляд на стрелку часов, медленно, но верно ползущую к трем часам. Ангел Фенцио вещает что-то об иудейских писаниях своим отнюдь не ангельским баритоном, то и дело бросая на меня неприязненные взгляды, явно смекнув, что я в рот ебала его и Пятикнижие Моисеево, о котором он так старательно распинается. Извини, папаша, но сейчас все мои мысли заняты твоим очаровательным отпрыском, что выловил меня утром у входа в школу и всучил в руки сложенный кусочек пергамента, избегая моего взгляда, и на все возникшие вопросы проронив только: «Всё в записке».

Содержимое записки толком ничего не объяснило. В десятый раз перечитываю: «сегодня после уроков у статуи» и вновь перевожу взгляд на часы. Этим я достала и себя, и Фенцио, что, похоже, решил поставить на место столь нерадивую ученицу.

Также рекомендуем сайт наших партнёров — ТОП лучших игр.

— Мисс Уокер, — глаза учителя сузились в предвкушении моего провала, — процитируйте эпизод изгнания Адама из Райского сада, будьте так любезны.

Аудитория моментально погрузилась в звенящую тишину. Всю прошедшую неделю ангела Фенцио не проклинал только ленивый, заучивая с десяток глав книги Бытия к зачёту. Стены школы насквозь пропитались гневными: «на кой хрен мне это нужно?», и говорят, что, если глубокой ночью выйти к главному зданию школы и прислушаться, можно услышать отголоски криков: «пи*децбл*тьнах*й» от самых ангельских ангелов на территории.

Что же касаемо меня…воспоминания о подготовке к зачету вызвали лишь легкую улыбку и сладкую волну внизу живота. Я помню, как это было, помню номер и содержание каждого гребаного стишка, а промежуточные практические зачёты до сих пор снятся в тех снах, которые люди зовут «эротическими». Чувствую, как лицо обдает жаром. Там до эротики, как мне до Эдема. Всё-таки, попросить Люцифера о репетиторстве было не самой плохой идеей, невзирая на откровенный испуг моих друзей и их попытки отговорить, едва они узнавали о моей просьбе.

— Давай, девочка, осталось совсем немного… — низкий, обволакивающий сознание голос, казалось, звучал со всех сторон, полностью подчиняя волю, искушая.

Не могу с уверенностью сказать, что именно привело меня к нынешнему положению, как не могу сказать и то, что я не ожидала этого. Определённо, открывая дверь в покои демона, я знала, на что шла. Мне кажется, рано или поздно все через это проходят. Ни одно живое существо не способно устоять перед столь мощной энергетикой, перед силой, которой хочется покориться, перед соблазнительным блеском вишневых глаз и чарующим голосом. Ему только пальцем стоит поманить — и все прибегут, даже не до конца отдавая себе отчёта в происходящем. Это морок, искушение. Те, кто не ведутся, либо фригидны, либо лжецы.

Люцифер — воплощение порока, развязности и вожделения. Именно такой он заставляет чувствовать и меня, сидящей на холодном паркете у его широко разведенных ног. Порочная. В который раз сталкиваюсь с его издевательским взглядом и на пробу дергаю крепко стянутыми сзади руками. Кожаный ремень впивается в запястья. Жар накатывает с новой силой. Между ног явственно чувствую влагу. Развязная. По мгновением раньше прозвучавшему приказу Люцифера склоняюсь к ширинке его брюк, языком цепляя собачку молнии, тяну вниз. Демон помогает, приспуская брюки с боксерами. Его напряженный член с красноватой от прилива крови головкой возвышается перед моим лицом Пизанской башней. Вожделеющая. Нервно усмехаюсь, потому что я действительно сомневаюсь в глубине моей глотки, но Люцифер, очевидно, истолковывает смешок по-своему, больно стягивая волосы на затылке левой рукой, правой хватает член у основания и направляет его в мой приоткрытый рот, толкаясь на пробу пару раз.

Я никогда не делала этого раньше, но ему об этом знать совсем не обязательно. Беру происходящее под свой контроль настолько, насколько это вообще возможно в таком положении, и самостоятельно насаживаюсь ртом на две трети всей длины. Языком обвожу вены, ласкаю уретру, плотно сжимая ствол губами. Стальная хватка на затылке постепенно ослабла, пальцы вновь зарылись в волосы, но лишь направляя, задавая ритм, незатейливой лаской массируя голову. Лёгкие начинает жечь огнём, что вынуждает меня временно отступить от изучения новой игрушки. Выпускаю член изо рта с особенно громким в тишине покоев чпоканьем и вижу нить слюны, растянувшуюся от моих губ до его головки. Восстанавливаю дыхание и сдавленно кашляю. Ничего более смущающего я не испытывала. Чувствую чуть шершавые пальцы на щеке, давлением вынуждающие меня поднять голову, встречаясь взглядом с опьяняющим вином, расплескавшимся в радужках глаз этого мерзавца. Ничего более смущающего? Подержи мое пиво…

— Неплохо для первого раза, — желание мужчины выдает разве что чуть большая хрипота в надменном голосе.

Ну разумеется, куда мне до гуру минета. Жалею, что не могу испепелить его взглядом за столь издевательский тон. Побоялся бы лучше, я и укусить могу. Тем временем на затылок снова надавили, привлекая к оставленному без внимания члену.

— Не останавливайся, — послышалось сверху, — и не смей отводить взгляд.

Вбираю в себя крепкий ствол дюйм за дюймом, немного сжимаюсь под его изучающим взглядом. Цепким, жёстким. В тоже время его руки, казалось, живут отдельной жизнью, то поглаживая опухшие, растянутые его же членом губы, то вытирая рефлекторно текущие по щекам слезы. Давлю приступ тошноты и снова выпускаю член, оставляя во рту головку, посасывая, беря за щеку. Глаза демона поблескивают в полумраке спальни, отчего делаю вывод, что моя самодеятельность была одобрена.

— Есть свое очарование в неопытности, — сильные пальцы всё так же ласкали кожу, табунами гоняя мурашки по спине, — быть первым для кого-то…стать тем, кто научит, — рассуждал Люцифер, не сводя взгляда с моего лица и его члена, распирающего левую щеку.

— В каком-то смысле это может быть даже волнительно, ведь тем самым ты остаешься вечным воспоминанием. Первый опыт — всегда самый запоминающийся, верно, Уокер?

С наслаждением проходится по всем гласным звукам моей фамилии, тем самым заставляя меня чуть ли не завыть от желания. Ну спасибо, папаша, я и не знала, что эту совершенно обычную фамилию американцев среднего класса могут произносить настолько соблазнительно. Так, интересный факт на двадцать первом году жизни.

Мычу в ответ, создавая в горле вибрацию, и демон сжимает челюсти, позволяя себе лишь громко выдохнуть. Похоже, я нашла рычаг воздействия. Возобновляю движения головой, помогаю себе языком и втягиваю щеки, не сдерживая более собственных стонов, с удовольствием наблюдая за попытками мужчины сохранить самообладание. Такое старание, да в нужное русло, сказал бы Фенцио. Кто же виноват в том, что изучать азы орального секса чуть более увлекательно, чем херову гору томов священных писаний. Хватка на затылке становится болезненной, дыхание Люцифера прерывистым, телом он резко подается вперед, размашистыми толчками входя в горло по основание, и замирает, откидывая голову на кресло и прикрывая глаза.

Я отшатываюсь, стоит ему отпустить меня, и надсадно кашляю, глотая вязкое семя. Слизываю остатки с губ под сытым взглядом Люцифера и вытираю слезы.

— Если ты всегда кончаешь так сдержанно, то я понимаю, почему ни одна девушка не задержалась возле тебя надолго. Ты просто им надоел, — мой голос хрипит, сипит и подводит, давая понять, что на следующий день мне не придется рассчитывать на что-то большее, чем шепот.

Полумрак комнаты впитывает тихий смех Люцифера.

— Если так хочешь, я дам тебе возможность изучить почти весь спектр моей мимики… — он уже застегивает молнию на брюках в сопровождении моего мутноватого взгляда. Перехватывает его и вновь усмехается, — …но позже. Воспитание не позволяет оставить даму неудовлетворенной.

Хочу рассмеяться, но, когда меня дергают за стертые ремнем запястья, поднимая на ноги, вырывается лишь болезненный стон.

— Кто же тебя так… — не сдерживаюсь и всхлипываю, — …воспитывал?

Чувствую широкую ладонь, проникающую под узкую кожаную юбку, мимолетно оглаживающую бедро, ногтем царапая натянутую у тазовой кости кожу. Меня словно судорогой прошибает, если бы не рука, крепко удерживающая поперёк талии, снова рухнула бы на пол. Там мне и место, после такого грехопадения.

— Сам Дьявол, — от горячего шепота на ухо хочется отпрянуть и прижаться ближе одновременно.

Это был риторический вопрос, и я хотела уже ответить как-нибудь резко и саркастично, но чужие пальцы, столь вероломно проникнувшие в меня, вероятно, спасли от навлечения на себя демонического гнева. Говорил же мне неоднократно, что дерзость будет наказываться, и в любой другой момент я была бы не против, но явно не сейчас, когда от движений его руки распалялось все мое нутро, обнаженным нервом реагируя на малейшее касание. Он трахал меня пальцами, стоя, со связанными руками, то разводя пальцы внутри, растягивая стенки, то поглаживая их, выпытывая из меня несдержанные стоны. Ноги сами раздвигались шире, подаваясь навстречу его касаниям. Меня ещё никто не касался там, но ему знать об этом, конечно, не обязательно. С ума ещё сойдет от выпавшей на его долю чести.

— Ты не забыла, зачем пришла, Вики? — если бы не обращение, я бы не вспомнила даже, как меня зовут, не говоря уже о цели моего визита. Он точно издевается, языком обводя выступившие на шее вены, кусая плечо, лопатку.

На подкорке сознания мелькнули зачет, просьба о репетиторстве и блеск в глазах Люцифера, предвещающий интересную плату за занятия.

— З-зачёт… — сбивчиво шепчу, откидывая голову на плечо, стянутое тканью черной рубашки.

— Совершенно верно, милая, — довольный голос ласкает слух, острые зубы терзают мочку, а пальцы все так же настойчиво двигаются во мне, истязая и подводя к точке невозврата.

— Ответь всего на один вопрос: каково содержание двадцать четвертого стиха третьей главы в книге Бытия?

Поворачиваю голову неверяще смотрю на него. Он совсем охренел? Спрашивает что-то, попутно совершая поступательные движения кистью. Доводя до сумасшествия, до пика… Напрягаюсь всем телом, вся взвинченная, взбудораженная. Мне нужно совсем немного, пожалуйста…

Он точно преемник Владыки Преисподней, ведь такие издевательства проворачивают только там. Люцифер отводит руку, поднимая её на уровень моих глаз. Разводит пальцы, растягивая нити моей влаги, а я понимаю, что сейчас расплачусь.

— Я жду ответа, Уокер.

Раздражённо выдыхаю. Если не получу разрядку в скором времени, точно отъеду башкой. Придётся напрячь память по требованию этого истязателя. Что там по третьей главе…

— И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Эдемского Херувима… — выпаливаю на выдохе, мысленно умоляя Люцифера продолжить.

Рука мужчины и правда спускается вниз, в награду за старания большой палец ложится на клитор, указательный и средний кружат у входа, то погружаясь на фалангу, то отстраняясь.

— Закончи свой ответ, Уокер, — сухие губы мажут по щеке, нос зарывается в волосы, вишни в глазах почти не видно за расширившимися от похоти зрачками. Фетишист гребаный, явно заметил в себе талант к обучению, но как ему объяснить, что от его действий я не только не могу закончить ответ, но и банально связать буквы в слова?

Нечеловеческими усилиями напрягаю последнюю функционирующую извилину и скорее выстанываю, нежели говорю:

— …и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни.

Тут же чувствую, как пальцы входят в меня до основания фаланг, терзают клитор, зубы впиваются в шею.

— Умница, маленькая, — на грани слышимости, на грани уплывающего сознания, и я сжимаюсь судорожно на его пальцах, плача, крича, до звёзд перед глазами, до звона в ушах.

— Люци, чёрт тебя дери… — окончательно сорванным голосом шепчу я, не надеясь получить какую-либо реакцию, но слышу лукавый смешок, прежде чем обессиленно осесть в руках мужчины.

Меня укладывают на кровать. Шёлк приятно охлаждает распаленную кожу, но не могу позволить себе не усмехнуться от помпезности: шёлковые простыни, это же так вульгарно!

— Немногие могут позволить себе такое, вот и кидаются подобными обвинениями.

Не хотела говорить этого вслух, но сделанного не воротишь. Оставляю реплику без ответа, шипя лишь, когда с затекших рук снимают ремень, растирая запястья. Чертовски больно. Просто валяюсь брошенной куклой на постели, увлеченно разглядывая потолок, не реагируя ни на уход Люцифера, ни на последующий плеск воды. Сил нет ни на что.

Когда он возвращается со смоченной в холодной воде тканью, прикладывая к покрасневшей коже на запястьях, не выдерживаю и решаю спросить:

— Как думаешь, я готова к зачёту?

Люцифер замирает на доли секунд, смотрит так недоуменно, что рассмеяться хочется.

— Будь уверена в этом. Я ох*ренный репетитор.

И он оказался абсолютно прав, иначе сейчас, глядя в надменно-кирпичную физиономию Фенцио, я вряд ли вспомнила бы этот несчастный стишок, если бы не столь мощная ассоциация. Откуда только он знал, что спросить?..

С нескрываемым удовольствием и даже неким злорадством повторяю Фенцио то, что не так давно выстанывала Люциферу. У старика, кажется, треснуло лицо, пока он выстраивал речевой аппарат таким образом, чтобы сказать мне:

— Хорошо. Невзирая на свои знания, будь добра сохранить остатки уважения и уделять хотя бы мнимое внимание происходящему на лекции.

Силюсь спросить, чем же я, по его мнению, занималась до этого, но понимаю, что жизнь мне дороже. Особенно когда до конца лекции остается всего ничего.

Выхожу из здания школы и с наслаждением подставляю лицо лучам солнца. Тут же чихаю от яркого солнечного света и смущенно прикрываю нос.

— Будь здорова! — раздается доброжелательно позади.

Оборачиваюсь и с улыбкой киваю Энди, что забавно морщится, глядя на ясное небо.

— Ловко ты Фенцио… Неужели реально учила?

Энди не входил в число моих друзей и не знал о моей маленькой шалости. В прочем, ему и не обязательно этого знать. Мимолетно обвожу взглядом двор и вижу Люцифера, собственной персоной, в неизменной компании свиты. Ости стоит к нему непозволительно близко, что-то говоря, грудью, чуть ли не упираясь в его плечо. Как же тебя такие бидоны к земле не тянут, солнышко? Скриплю зубами и в этот миг пересекаюсь взглядом с Люцифером. Ну, нет. Не хочу на него смотреть, не хочу думать в лишний раз. На сегодня я уже исчерпала недельный лимит, хватит с меня.

Перевожу взгляд на Энди и вспоминаю, что он ещё ждет ответа на вопрос. Мысленно даю себе затрещину за тупость и отвечаю, стараясь не смотреть на то, как Ости вешается на этого самодовольного, так сильно запавшего в душу придурка.

— У меня была хорошая мотивация. Но порой это было сплошным издевательством, — и я ведь даже не солгала. Вспоминая его санкции…нет, не вспоминая, всё, табу.

— Что «это»? — непонимающе хмурится Энди, а я мысленно даю себе вторую затрещину за чрезмерное откровение.

— Процесс обучения, конечно, — доходим с ним до входа в общежитие, и я прощаюсь с парнем, сворачивая к статуе Равновесия.

У подножия уже сидел Дино. Весь напряженный, нервный. Руки сцеплены в замок, голова опущена, но даже так вижу желваки, то и дело играющие на скулах.

— Ты пришел на забив? Не понимаю просто, чего такой хмурый, — неловко отшучиваюсь я, садясь рядом. Напряжённый он, странный.

— Ну что ты, нет конечно! — парень переводит на меня удивленный взгляд, но тут же его отводит в смущении.

Полный джинглбелс. Я начинаю понимать.

— Только не говори, что это то, о чём я думаю, — блеск, Вики, да ты мастер по связыванию слов в осмысленные словосочетания.

— Смотря, о чём ты думаешь… — неловко тянет ангел, улыбаясь так, что всё проясняется окончательно. Да ебаный ты бл*ть, только этого не хватало.

— Дино, Непризнанным ведь запрещено связываться с любой из сторон, — потупляю взгляд и стараюсь игнорировать теряющего надежду парня совсем рядом. Не я устанавливала правила! Нарушала, да, но не диктовала же!

— Я знаю, но, возможно, когда ты станешь ангелом… — начинает Дино, но его грубо перебивают.

— Черта с два она станет ангелом, придурок.

Внимание всем постам, на горизонте возникло дьявольское отродье собственной персоной! Просьба передать нервный импульс ногам, чтобы драпануть отсюда как можно дальше и быстрее. Вместо этого замираю и не свожу взгляда с Люцифера, что, в свою очередь, испепеляет Дино.

— Ты не в праве решать за неё! — мгновенно вспыхивает Дино, и я, не успев сообразить, хватаю лицо ангела ладонями, разворачиваю к себе и пытаюсь найти слова для предотвращения перепалки, но не успеваю этого сделать, как мои руки нагло отрывают от лица напротив, а обзор резко заслонило что-то черное. Ну, конечно.

— Только слепой не заметил бы, что она выбрала путь демона… — не могу видеть реакцию Дино за широкими плечами мужчины, и не особо хочу, если честно. Наверное, он во мне разочаровался, — …или слюнтяй вроде тебя, — продолжал тем временем Люцифер, — пока ты наматывал сопли на кулак, гадая, как Вики отреагирует на твоё вшивое признание, другие давали ей то, в чём она по-настоящему нуждалась.

Выглядываю из-за плеча Люцифера и обмениваюсь недоумённым взглядом с Дино. Я тоже не понимаю, о чем он говорит, парниш.

— Это правда? Вики? У тебя что-то было с этим…этим… — Дино мнется, не в силах подобрать нужное слово. В нём ангельская сдержанность борется с ослепляющей злостью. Удивительно видеть его таким, чёрт.

— Пока ты истязаешь последнюю извилину в попытке закончить предложение, скажу лишь, что отныне она со мной. Мне плевать, скажешь ты кому-то или нет, но, если я увижу, что ты повернул свою белобрысую башку в её сторону, за милую душу вырву твои крылья и запихну их тебе в задницу. Ты меня услышал.

С этими словами Люцифер резко разворачивается, хватает меня за предплечье и буквально тащит во двор. Неожиданно окружающее меня пространство пошатывается, расплывается, а затем вовсе становится сплошным чёрным пятном. Смаргиваю морок и оглядываюсь. Содом и Гоморра наших реалий. Знакомая комната.

Вот чёрт.

Чем больше всматриваюсь в детали комнаты, в которой я коротала ночи не так давно, тем больше образов всплывает перед глазами. Крохотная царапина на полу, которая стала виновницей порванных на коленке колготок. Я сама и оставила эту царапину под конец второго или третьего занятия. Дубовый стол, крепкий настолько, чтобы выдерживать моё тело в течение часа-двух. А может, и не только моё. Гадость. Убранная постель кажется жёсткой в своём минималистичном дизайне, но только я, и ещё сотни таких, как я, знают, насколько она мягкая, и как особенно приятно становится, когда тебя втрахивает в эту облачную перину натренированное татуированное тело после разбора очередной главы священного писания.

Я была бы не против это повторить, но я не признаю этого даже на аудиенции у Шепфа. Моя гордость была уязвлена одним самоуверенным придурком, но этого я не скажу даже Сатане на детском утреннике. Всё это было запрятано так глубоко, и молотком заколачивалось ещё глубже, при каждом равнодушном взгляде или случайном столкновении в коридорах. Наше взаимодействие закончилось так же резко, как и началось, с разницей в том, что о прекращении я не просила. Просто наспех одеваясь, едва за горизонтом показался рассвет, услышала в спину брошенное: «Это занятие было последним. Не приходи сюда больше». Я всегда была гордой девочкой. Больше и не приходила.

Так ведь и должно было всё закончиться, но как бы я не оттягивала тот момент, он наступил намного раньше ожидаемого и заставил мои плечи судорожно сотрясаться за закрытой снаружи дверью его покоев. Я гордая девочка, поэтому тряслась бесшумно. Заказчик остался с разбитым сердцем и сокрушённым духом, исполнитель облизнулся свежему трофею и устремился к покорению новых вершин.

Не понимаю только, какого хрена почти четыре недели спустя я снова оказываюсь здесь. Без согласия, причин и мотивов. Без слов и оправданий, без вдоха и выдоха. Напротив яростной пульсации алых радужек в вечном полумраке вечно прохладной и вечно неуютной комнаты. Чувствую почему-то, что тону. Я не помню, что когда-либо видела Люцифера более яростным. Я привыкла видеть его нахальную ухмылку, горделиво вздёрнутый подбородок, насмешливый прищур глаз и совсем не думала, что столкнусь с плотно сжатыми губами, изящными кистями рук, сжавшими край подоконника до побеления костяшек и с глазами, мечущими молнии. Он обещал познакомить меня с полным спектром эмоций при случае, но я не думаю, что нуждаюсь в этом сейчас. По правде говоря, мне плевать. Почти удалось себя в этом убедить.

Гнетущее молчание в комнате становится всё более раздражающим. Он серьёзно притащил меня к себе в комнату после всего произошедшего просто помолчать?

Не выдерживаю и задаю ему несколько вопросов с интервалом в пять-восемь секунд, по типу того, что было в саду и что мы делаем здесь, какого хрена он творит. Вопрос: «Нормально ли спится по ночам таким, как он?» решаю оставить при себе. Да и ответ, в общем-то, очевиден. Говорить не хочется, обнажать личные переживания тем более. Не получив ответа ни на один из вопросов, раздражённо выдыхаю и широким шагом направляюсь к двери. Я заебалась от этих игр и манипуляций, Люци, просто оставь меня в покое.

Едва касаюсь пальцами холодного металла дверной ручки, как в спину прилетает циничное:

— Уверен, Дино до сих пор жуёт сопли возле статуи, можешь найти его там, — я застываю, чувствуя, как внутри меня всё клокочет от злости. Да что он себе позволяет?! — Если ты уверена в том, что это именно то, что тебе нужно, — неожиданно тихо, как будто и не мне вовсе, добавляет мужчина.

Разворачиваюсь, проклиная себя, ведь гордая девочка, коей я всегда себя считала, сейчас бы уже ушла, хлопнув дверью до треска в косяке. Проклинаю себя ещё раз, делая шаг назад от двери. Я просто разберусь, что с ним, да. Это ничего не значит. Осыпаю себя проклятиями с каждым шагом по направлению к нему. С каждым шагом вся злость и уверенность падают. В итоге стою перед ним совершенно потерянная. В глазах напротив злость, и усталость, и такое смятение, что невольно задаёшься вопросом: а действительно ли это тот, кого я знала? Или, напротив, я совсем не знала его и сейчас вижу нечто удивительное. Все знают Люцифера как чертовски умного, чертовски красивого, чертовски желанного и чертовски самоуверенного паршивца, но сейчас он мало походит на себя, или наоборот, походит наиболее всего. Это и пугает, я не знаю, что с ним делать. Смотрит на меня с обидой и злостью, чувствую, отпускать не хочет, но вроде и не держит. Он похож на потерявшегося мальчика, этот некогда сокрушающий своей энергетикой мужчина. Мнусь рядом, из окна провожаю глазами студентов, учителей, даже птиц, снующих туда-сюда. За пределами этой комнаты жизнь кипит и бушует, в этих же стенах время, казалось, остановилось намертво.

— Какого хрена ты делаешь? — не выдерживаю и снова повторяю озвученный ранее вопрос. Наверное, выгляжу дурой, но это так неважно сейчас.

— В чём дело, Вики, уже не хочешь изучать писанину иудеев? — весь искренний тон демона, похоже, был исчерпан в предыдущей фразе. Я просто трачу время зря.

— Учитывая то, что ты буквально выкинул меня из своей жизни несколько недель назад… — делаю вид, что задумываюсь, на деле же хочется на гортань его надавить грубой подошвой берца. Словно поймав настроение моих мыслей, мужчина сглатывает и чуть щурится, -…нет, совсем не хочется. Как и видеть, слышать, знать и осуществлять иные способы коммуникации.

— Брось, я не поверю, что ты не ожидала этого, — говорит о том рассвете и всех вытекающих последствиях. Смотрит на меня так, будто я предала наследие рода, разочарованно, даже с отвращением. В чём моя вина-то?

— Ожидала, — упрямо вздёргиваю подбородок и выдерживаю взгляд Люцифера. Будто расплавленный свинец по капиллярам пустили, — даже прошла и наплевала, не пойму только, зачем ты снова ко мне проявился.

— Я не знаю, — демон чуть качает головой, отчего пара прядей-таки выбивается из укладки. Руки сжимаются до красных полумесяцев на ладонях, лишь бы не поправить, не приласкать. Не дождёшься.

Люцифер смотрит на меня всё тем же лирическим взглядом, а я чувствую, как раздражение и ярость медленно, но верно уступают место насмешке: наш мальчик запутался? На самом деле, не думала, что он такой чувственный.

— Даже представить себе не можешь, насколько я в тебе разочарован, Вики Уокер, — он усмехается почти болезненно, — хотя я думал, что в этом мире уже не осталось вещей, способных влиять на меня таким образом.

— И заодно ты решил обременить существование своему окружению?

— Лишь парочке личностей. И это не бремя, а простой интерес, — Люцифер плавным движением сократил разделявшие нас сантиметры, нависая надо мной, не сводя цепкого, уязвлённого взгляда.

— Всего лишь любопытство, что заставило тебя спутаться с этим… курчавым Непризнанным, что заставило побежать к Дино по первому требованию, — с каждым произнесённым словом его лицо было всё ближе, а моя уверенность в реальности происходящего все меньше. Что он такое говорит?

— Как же так, Вики, разве людям не нужно немного больше времени, чтобы оправиться от предыдущей привязанности? — демон шептал последние слова практически мне в губы.

Усмехаюсь, и не думая отодвигаться. Слишком много на себя берёт этот сатанинский отпрыск, рассуждая о себе как о моей привязанности. И, уж конечно, ему не стоит знать о том, что он уже на протяжении полугода является причиной моей бессонницы и главным героем нечастых эфемерных снов. Он — не просто привязанность. Он — грёбаная одержимость.

— Прошла херова туча времени, чтобы переключиться с того, кто не имел для меня никакого значения, — наслаждаюсь огненными всполохами в зрачках напротив и нагло улыбаюсь. Получается даже лучше, чем предполагалось. Не знаю, к чему приведёт эта глупая игра в попытках задеть друг друга, но напоследок я приложу все усилия, чтобы в ней победить. Я гордая девочка. И он это знает.

— Никакого значения? Ты уверена? — широкая ладонь собственнически ложится на бедро, сжимая его, скользя вверх по коже, задирая ткань платья. Я снова в юбке, вот подстава. Встречаю его взгляд и стараюсь игнорировать дрожь внутри. Я терпеть его не могу, тащемта.

— Тогда кто имеет для тебя значение? — практически целомудренный поцелуй за ухом и последующий укус, маленьким, едва заметным красным пятнышком расцветая на шее.

— Дино? — сильная хватка на талии, отсутствие какого-либо расстояния между телами и один воздух на двоих, — Быть может, тот Непризнанный? — смешок куда-то в район ключиц. Последующая вспышка боли там же. Ласковые прикосновения языка, зализывающего укусы.

Чувствую, как самообладание стремительно утекает сквозь пальцы, дыхание вот-вот собьется. Всё катится к чертям, я снова падаю к ногам демона. Разве могло быть иначе? Разве я не ожидала этого, поворачиваясь лицом к самому тайному пороку, оставляя шанс на побег позади? Это мой выбор, но я всё ещё не намерена сдаваться так просто, как бы ни реагировало моё тело в ответ на умелые ласки Люцифера.

— Ты ещё не наигрался со мной? Определись, кого изображать, милый: соблазнителя или обиженного, — не позволяю себе говорить громче шёпота, потому что чувствую, как голос, так и норовит сорваться в стон, или в хрип, или в ещё какое-нибудь дерьмо.

— Дело вовсе не в игре, Уокер, — тянет мою фамилию, перекатывая на языке, смакуя, и я таю от этого, практически, блять, растекаюсь в лужу от шёпота, мурашек, тепла рук, холода стены и катастрофической нехватки воздуха между нами, — хочу лишь показать…

Отстраняется немного, устанавливает зрительный контакт, и, не прерывая его, начинает расстёгивать рубашку. Пуговица за пуговицей, ткань расходится, гвоздь за гвоздём, мой гроб заколачивается. Твою мать. Чернила расцветают на теле витиеватыми узорами, которые я давно выучила наизусть. Каждый миллиметр распалённой кожи изучен моими пальцами. Собираю все силы и отвожу взгляд. Я не поведусь.

— Показать что? Я уже видела твое тело, Люци, оно не может впечатлять вечно, как бы ты не старался, — прикрываю глаза и резко выдыхаю, получая в отместку очередной поцелуй-укус.

— Показать, как чертовски сильно ты ошиблась, связавшись с теми двумя.

Откидываю голову, упираясь затылком в стену, и не могу сдержать смеха. Люцифер злится, крепко хватает под ягодицы и бросает на постель, нависая сверху, впиваясь в губы, больно кусая и оттягивая нижнюю. Верчу головой, не поддаюсь, с трудом фокусируюсь на подёрнутом поволокой взгляде, упрямо смотрю, сжимаю челюсть. Он замирает. Взгляд ко взгляду. Вдох к выдоху. Чувствую, как молния платья поддаётся нехитрым манипуляциям ловких пальцев. Шорох ткани, скользящей по телу. Табуны мурашек от контраста горячей обнажённой кожи и прохладного мартовского воздуха.

— Я ошиблась? По крайней мере, я точно уверена, что они не оставят меня от скуки, — шёпотом бросаю в звенящую тишину, прикрывая глаза от ощущения горящей под чужими пальцами кожи. Люцифер хрипло смеётся.

— Ты ещё большая дура, чем я думал, раз считаешь, что дело в скуке, — доносится шёпотом в ответ, пока пальцы цепляют последнюю деталь одежды, лишая меня всякой защиты. Обещала себе сопротивляться, как же.

Бёдра бесстыдно разводятся под давлением чужих рук, слышится лязг молнии и последующий шорох ткани. Лёгкое нажатие, мой резкий выдох, Люцифер вошёл в меня одним плавным движением. Он сжимает мою челюсть цепкими пальцами и склоняется ниже, не прерывая глубоких медленных толчков.

— По крайней мере, — на грани слышимости, только на ухо, — ни один из них не сможет выдрать тебя так, как я. Ни один во всех трёх мирах, слышишь?

Согласно мычу, отдаваясь наконец в его власть. Отрицать бессмысленно, не тогда, когда от желания обладать им, завладеть хоть на пару часов, шёлк простыни впитал в себя столько смазки, что стал сырым насквозь. Слова ничего не значат перед реакцией тела.

— Ни для кого больше ты не течёшь так, как для меня, разве нет? — самодовольный блеск в глазах, увеличивающаяся амплитуда движений, перед глазами полный расфокус.

Наугад тяну руку вперёд и касаюсь мощной груди. С нажимом веду вниз, до пресса. Не успеваю вдоволь насладиться рельефом, ладонь перехватывают, соединяют со второй рукой и запрокидывают над моей головой, вдавливая запястьями в матрас.

— Отвечай, Уокер, — горячие губы плотно обхватили левый сосок, перекатывая языком по верхнему ряду зубов, посасывая.

Из-за запредельных, таких желанных ощущений, не сразу понимаю, что от меня требуют, и лишь когда Люцифер выпустил покрасневшую бусинку изо рта и подул на неё, заставляя шипеть от контраста температур, временно возвращаю себе способность мыслить.

— Ты прав, — сбивчиво шепчу я, наслаждаясь идентичной лаской на правой груди, — Ни для кого больше… Ах! — роняю особенно громкий стон от резкого толчка.

Скрещиваю ноги у него за спиной, желая оказаться ближе, всем телом подаюсь вверх, к нему, нахожу губами его губы, ласкаю нёбо, язык. Дожидаюсь, когда мои руки снова окажутся свободными, и зарываюсь ими в волосы демона, оттягивая пряди, гладя скулы, шею, широкие плечи. Подмахиваю бёдрами, схожу с ума от звуков шлепков, скольжения, от крепких рук на талии, от губ на шее, ключицах, от запаха пота и секса, от собственных несдержанных стонов, от такого Люцифера, как никогда близкого.

Ощущаю пустоту внутри и нетерпеливо хнычу, однако почти сразу меня поднимают и ставят на колени прямо на кровати. Запятнанная чернилами рука оглаживает живот, заставляя откинуться назад. Спиной ощущаю тяжело вздымающуюся грудь демона, его дыхание щекочет загривок.

— Насадись сама, маленькая, — интонация властная, требовательная, не рискую ослушаться и резко опускаюсь, не сдерживая восклицания.

— Чувствуешь? — шептал Люцифер, чередуя слова с поцелуями, — Как принимаешь меня, дюйм за дюймом, как плотно обхватываешь, сжимаешь?

Хочется ударить его за такие лишние сейчас слова, но вместо этого напрягаю мышцы, сжимаясь вокруг него с мстительным наслаждением, урвав-таки кроткий стон и последующий за ним увесистый шлепок по заднице, в наказание. Улыбаюсь и ускоряюсь, насаживаясь на член Люцифера самостоятельно, наслаждаясь временной обездвиженностью демона, сбитым нахер дыханием, обжигающими прикосновениями и крепкой хваткой на горле.

— Сколько здесь побывало за эти четыре недели? — даже не осознаю, что спросила, пока не утыкаюсь лицом в матрас из-за резко сменённой позы. Подняться хотя бы на локтях не даёт та же крепкая хватка, но уже на загривке, вдавливая, обездвиживая.

— Дур-ра, какая же ты дур-ра, Уокер-р, — утробно прорычал Люцифер, резко вбиваясь в меня по самое основание. Под его напором колени просто разъезжались, между ног ныло, на глазах наворачивались слёзы. Окружающие звуки словно были скрыты под толщей воды.

— …Поэтому и прогнал тебя тогда, испугался того, что ты заставляла меня испытывать…крышу рвало, когда тебя касались…руки, ублюдкам, ампутирую…потому что не отдам никому, потому что моя только, чёртова ты дура, Уокер… — Люцифер шептал, кричал, рычал, вбивая мое тело в матрас, крепко сжимая талию, впиваясь болезненным укусом куда-то левее шейного позвонка.

Я извивалась под ним, до хруста выгибала спину, принимала его в себя, подставлялась под бесчисленное множество поцелуев и меток, хрипела и жмурилась до звёзд перед глазами. Невероятный в своей громкости крик отразился от стен комнаты, несколько мгновений ушло на то, чтобы понять, что кричала я. Полностью вымотанная, дезориентированная, затраханная, не заметила, как забылась во сне.

Открываю глаза и вижу залитую красным светом комнату. Утро только начало вступать в свои права. Усмешка трогает губы: эта картина чересчур мне привычна. Снова оденусь, снова уйду, снова пообещаю себе, что больше не допущу этой ошибки. Сажусь на постели, взглядом выискивая свою одежду, но не нахожу даже намёка на таковую.

— Как бы далеко ты не собралась, сомневаюсь, что ты сможешь покинуть эту комнату, ведь я спрятал твою одежду, — сонно пробурчал Люцифер, нехотя приоткрывая глаза, тут же немного улыбаясь, наблюдая за моим смятением.

— Тебе двенадцать или двенадцать тысяч лет? — раздражённо интересуюсь, всё же позволяя чернильной руке утянуть меня обратно в согретую нами постель.

— Что бы ты ни говорила, а мне лично в хуй бы не упёрлось потом бежать искать тебя по всему кампусу. Ты же не слышала, что я вчера сказал?

Хмурюсь, пытаясь вспомнить события не столь большой давности, но те крупицы слов, что я всё же расслышала сквозь звон в ушах и собственные крики, никак не строились в логически связное предложение. Забиваю на это и качаю головой, обещая подумать об этом позже. Люцифер усмехается, словно и не ожидая ничего другого, переворачивает меня на спину и нависает сверху.

— Так и знал, что вытрахал из тебя слуховой аппарат. Я говорил, что, если ты ещё хоть раз подойдёшь к этому белобрысому засранцу, я тебя высеку. Розгами, — демон проговаривает это с таким воодушевлением, что не сдерживаю смеха. Я знаю, что содержание немного отличается от того, что он говорил вчера, но смысл, уверена, идентичный — всё наконец-то будет хорошо…

…только отдам позаимствованные конспекты по священному писанию Дино.